57
54
Первое впечатление от Марбурга, как и позднейшее воспоминание о нем /спустя 20 лет в "Охранной грамоте"/, связано с легендой о святой Елизавете, святость которой была результатом мучительного выбора между добродетелью послушания жестокому наставнику, запретившему святой помогать бедным, - и естественным стремлением марбургской ландграфини реализовать свою христианскую веру в делах добра и милосердия.
Святость связывает небо и землю, где земля – это бытие историческое, а небо – предел духовного роста личности. В неокантианстве святость понимается как сфера человеческой активности, где осуществляется единство человеческого и Божественного разума. Идеал святости находится у Бога, только человек с помощью Бога через праведное поведение /даже на уровне повседневности/ может приобщиться к этому идеалу. Такова концепция святости, выраженная в фундаментальном труде Г. Когена "Религия разума". Концепция эта уникальна и в богословии и в философии, она противостоит другим точкам зрения на святость, где святость понимается как нечто целиком трансцендентное /напр. Шлейермахер/.
Святость противостоит эстетизму и декадансу как явлениям одинаково чуждым и земному и небесному. Если мы сравним первое впечатление Пастернака от Марбурга с позднейшими мемуарными отрывками "Охранной грамоты" /1931 год/, которые посвящены марбургскому периоду жизни поэта, то станет очевидным, насколько важна для поэзии Пастернака ситуация мучительного напряжения между тягой к "земле" - к обыденному, освященному традицией и памятью миру, и стремлением вверх – в абсолютное, внеисторическое бытие. Поэтому житейское "поражение" равносильно для поэта духовной победе: оно сообщает видимому им миру экстатически-преображающий импульс. Житейское поражение делает бытие поэта разомкнутым высшему, "заразительным" для окружающих вещей, не-единичным при всей своей уникальности.
Как иллюстрацию к сказанному приводим первое известное эпистолярное