28 29
портрет женщины
в дневном отражении
Будем любоваться холстами
в живительных светлых овалах,
На стенах они выглядят просто –
заростает ласковой плесенью пытливое око,
так подчас заростает молчанием не голос,
иное, что пролегает между звучанием
и словом.
Дважды уродливом все, но прекрасно втройне...
Только поверь – невыносимо все просто,
Так же просто всё то, что составляет нам
пламя,
и так же бесшумно, всплывая из ряби,
пятен, птичьих осколков, улиц, голубиного яда
и зерен,
так бесшумно-чудесен рот, очерченный криком,
или руки в проточных волокнах
цепенеющих смол.
Гибнет цвет между черным и белым,
В кружевах черно-белых вянут шея и плечи.
Пригород чертит по мелу,
Сухое золото свеч длится в бронзе витой
заоблачного винограда,
Определяю на слух как расползается плоть
в неслышной оправе
цвета и воздуха,
Как разрывает пытливое око равновесие сада,
И на шаг удаляясь или на год
на выдыханьи одном
угадаешь как греховно и сладко
подносит она ладони к вискам.
И от лица отрешенного к окончаниям пальцев
выцветает сухая лента пейзажа,
вянет вереница подобий,
отмеченных дичающим словом
и обескровленными облаками.
романс пропетый однажды
на остановке трамвая
я умираю, я умираю
я долго невыносимо долго
все умираю и умираю
уже листья изменили форму
и нет многих кленов
уже разрушены те старые дороги
и понастроены новые
уже в небе не одна,
а целых четыре луны
уже не одно солнце в небе,
а ни одного
а я умираю и умираю
и мне даже смешно,
что так долго я умираю
я бледнею когда смеюсь
на все времена
а не на месяц